To translate the text to the English, German or French languages, press the button located in the bottom part

Писательское искусство женского рода

07/03 | 17:58   Светлана Свистунова (комментатор)

Сегодня, накануне Женского дня, мы будем говорить о русской современной женской прозе.
Со мной в студии вице-президент международной писательской организации "Женский мир", член Союза писателей Надежда Ажгихина. У нас есть еще одна гостья - профессор Питсбургского университета, известная славистка, главный специалист по русской женкой прозе Елена Гащило.

- Мой первый вопрос - к нашей американской гостье. Кто, на ваш взгляд, из русских современных писательниц пользуется наибольшей популярностью в Америке?

ГАЩИЛО: Как ни странно, я бы сказала, что, наверное Татьяна Толстая, несмотря на то, что ее произведения были переведены в 90-ые годы, и что ее недавний роман, первый роман, еще не переведен. Но все помнят ее прозу, поскольку она просто роскошная. Из тех писателей, чьи произведения переведены на сегодняшний день, я бы сказала, что Людмила Улицкая - самая популярная. Особенно "Веселые похороны".

- А что сегодня вообще читают в Америке?

ГАЩИЛО: Чтиво. Но из русской прозы, я бы сказала, читают Улицкую, читают сборники, некоторые из них составлены в прошлом десятилетии. Там разные писательницы, как, например, Нина Катерли, Екатерина Садур, Нина Садур, Петрушевская, Светлана Василенко, одна из моих самых любимых писательниц, Ванеева, другие.

- Надежда, теперь к вам вопрос. Вы вице-президент международной писательской организации "Женский мир". Что это за организация, и кого она объединяет?

АЖГИХИНА: Организация "Женский мир" возникла в начале 90-ых годов из числа тех писательниц, которые входили в Пен-центры разных стран. Они решили собраться под руководством очень активной писательницы и феминистки Мэредит Такс, она гражданка Соединенных Штатов Америки. Она придумала такую форму объединения. Это писательница, живущая на самых разных континентах, в разных странах, - в Северной Америке, Латинской Америке, в Африке, в Азии, в Европе; вот в Австралии пока нет. Это сеть взаимопомощи, взаимной поддержки, которая направлена на развитие творческого потенциала женщин в разных странах и разных культурах.
К сожалению, есть еще такие случаи, когда писательницы нуждаются в физической поддержке. Скажем, известный автор из Бангладеш Таслима Насрин, которая в результате своих очень смелых стихов и рассказов подвергалась преследованию, и как феминистка, и как критик мусульманской конфессии находилась под домашним арестом. Благодаря усилиям "Женского мира" она была физически спасена; сейчас она живет в Европе.
Не такой далекий пример уже от нас - судьба Светланы Алексиевич, я думаю, все ее знают, замечательная писательница. Когда ей было очень трудно, она подвергалась судебным преследованиям, - на нее было больше десяти заявлений в суд, после ее книги "Цинковые мальчики", - ее поддерживал "Женский мир", и это помогло. И потом, когда она тяжело заболела во время сбора материала "Чернобыльской молитвы", последней своей книги, ее лечение, которое было очень дорого, тоже было оплачено и организовано "Женским миром". То есть, таких случаев довольно много. Писательницы, к сожалению, нуждаются в поддержке немного больше, чем писатели.

- Почему?

АЖГИХИНА: Это моя личная точка зрения, которая, к сожалению, подтверждается жизнью. Дело в том, что к женщине в обществе вообще более пристальное и более требовательное отношение, чем к мужчине, и, практически, во всех странах, - в либеральной России, еще более либеральной Америке или совершенно нелиберальной Саудовской Аравии. Вот некоторый особый прессинг по отношению к женщине, особенно к женщине активной, чувствуется абсолютно везде. Женщины-писательницы очень часто подвергаются преследованию за свою смелость, за то, что они отваживаются говорить о вещах, о которых, скажем, не принято писать, не принято говорить.

- Например?

АЖГИХИНА: Например, о личной жизни. О личной жизни, о взаимоотношениях в семье, о насилии в отношении женщин. Ну, конечно же, о женском теле. Это совершенно особая тема, которая даже в России еще десять лет назад находилась под тотальным запретом. Можно спросить наших известных авторов - и тех, о которых Елена уже упоминала, и других. К сожалению, это было невозможно. Сейчас ситуация, к счастью, у нас меняется. В других странах - еще нет.

- Елена, к вам вопрос. Как же сегодня решается вопрос с женским телом у женских писательниц?

ГАЩИЛО: Было интересно. Я помню, когда Света Василенко и Лариса Ванеева издали два сборника женской прозы под названием "Новые амазонки" и "Не помнящие зла", я помню, Павел Осинский, на мой взгляд, очень консервативный, мало понимающий критик, написал просто ужасную рецензию на сборники. И в основном он сказал следующее: кому это интересно, эти страдания женщины, к тому же это все о теле, это все очень физическое, кому это нужно? И все в этом роде. Подобный комментарий мне показался просто даже неприличным. И я думаю, что то, что Надя сказала, подтверждается в этой выставке, которая теперь показывается в Третьяковке.

АЖГИХИНА: "Искусство женского рода" называется эта выставка...

ГАЩИЛО: Да. Но некоторые картины, как я понимаю, те, что должны были войти в эту экспозицию, были отвергнуты.

- Что вы имеете в виду?

ГАЩИЛО: Некоторые обнаженные тела, как я понимаю, на картинах-то есть. И я думаю, что это ради какого-то странного приличия, как будто картина, которая изображает обнаженное женское тело, это то же самое, как если бы вдруг женщина сняла платье на улице…

- Но вернемся к женской литературе. Все-таки, как женское тело отображается в женской литературе?

АЖГИХИНА: Я хотела привести еще одну цитату из уже упомянутого Осинского. Одна из моих любимых цитат. Как раз, когда шла бурная дискуссия о женской прозе, - примерно десять лет назад, - спорили о том, существует она или нет. Осинский вообще заявил, что женской прозы не может быть, потому что женская душа слишком близка к телу. Вот это, мне кажется, характерный пример заблуждений, предрассудков, которые существуют, к сожалению, даже в нашем литературном российском истеблишменте, и, в общем, это то, с чем необходимо работать и что необходимо преодолевать, потому что это, конечно, ограничивает общество. Мне жаль этого критика, хотя он талантливый, известный человек, но вот эти моменты ограничивают его мировосприятие и понимание современной литературы, которая богата и многообразна, и в которой новая женская струя составляет очень важную часть.

- Что сегодня за персонаж, наиболее популярный у женщин-писательниц?

ГАЩИЛО: Персонаж? Затрудняюсь. Я думаю, что нелегкий вопрос.

- Ну, тогда какая женщина стоит в центре внимания женской литературы?

ГАЩИЛО: Я бы сказала, их несколько. И, я думаю, что, по крайней мере, мне очень нравится в женской прозе, - это то, что она очень разная. Например, есть у Марины Палей героиня Кабирия, которая, мне кажется, очень редко встречается в русской литературе вообще и точно - в женской прозе. Очень свободная, она, наверное, свела бы Осинского с ума, поскольку она занимается этим делом очень свободно, очень радостно. И она сугубо "физический" человек. Но, как контраст, - я думаю, что есть что-то общее между ними, - я бы взяла "Дурочку" Светланы Василенко. Опять же, девушка, которая очень "физическая", но в то же время, она явно является юродивой. И она похожа на Богоматерь. На самом деле, в конце романа на самом деле происходит чудо. Так что, я бы сказала, что диапазон такой: с одной стороны, женщина, которая, примерно, шлюха можно сказать, но - радостная шлюха, а, с другой стороны, - образ юродивой, Богоматери. Я бы не сказала, что они характерны, но, на мой взгляд, это очень яркие личности в женской прозе.

- Да, это интересно. Надежда, вопрос к вам. Почему сегодня женская проза пользуется все большей и большей популярностью и, насколько я знаю, даже некоторые мужчины-писатели берут себе женские псевдонимы, чтобы пользоваться большим успехом на рынке. С чем это связано?

АЖГИХИНА: Псевдонимы берут, прежде всего, авторы так называемой массовой литературы. Это другие жанры, может быть, мы об этом потом поговорим. Это тоже чрезвычайно интересно. Я думаю, что женская проза возникла как нечто совершенно нежданное и свежее. Я прекрасно помню перестроечные дискуссии о грядущем ренессансе русской литературы. Все ожидали расцвета, праздника, новых талантов, новых имен, новых Толстых, Достоевских.
Вместо новых Толстых и Достоевских появились новые женщины. Женщин не ждал никто. И я думаю, что это та подавленная женская творческая энергия, которая копилась десятилетиями, которая прорывалась в некоторых именах нам известных: Галина Щербакова, Инна Варламова, Виктория Токарева, безусловно, ранняя Петрушевская и так далее. Она смогла выплеснуться на страницы изданий, на страницы книг и показала те пласты жизни, те джунгли, можно сказать, нашего современного существования, которые были совершенно не описаны, не оценены, и даже не становились предметом литературы. Вот женский опыт, который существовал, - не только опыт тела, - но опыт души, опыт существования в этом нашем сложном мире, опыт двойной морали, двойного стандарта, потому что все, что имело отношение к положению женщины, к ее роли в жизни и в культуре, у нас было деформировано, и, в общем, таким остается до сих пор. И вот эти новые, я бы сказала, имена, новые авторы попытались продраться через эту стену, через эти джунгли, попытаться открыть новый способ постижения мира. Мне кажется, что перспективы женской прозы чрезвычайно многообещающи. И критиков, и режиссеров, кстати, которые обращаются к текстам писательниц, привлекает именно этот мощный потенциал, мощная женская энергия, которая в нашей литературе, как ни странно, недостаточно отображена.

- У нас есть звонок. Пожалуйста, вы в эфире.

СЛУШАТЕЛЬ: У меня книга, которая нравится всем, от 16-ти до 80-ти лет. Это смешанный жанр об отрезке времени от 18-ого до 73-го года, об определенных людях, которые не сумели выехать за границу.

- Вы - автор этой книги?

СЛУШАТЕЛЬ: Да. Они не сумели выехать за границу. И их не расстреляли, поскольку они были талантливы, они вынуждены были отсиживать сроки в лагерях. Но они имели определенные условия, лучшие, чем все. И потом – о том, как они жили до 73-его года. Но я эту книгу не могу напечатать. Всем нравится, ее читают. Но нужны деньги, а я не могу, у меня нет денег.

- Насколько я могу ответить на этот вопрос. Я знаю, что очень многие женщины сейчас поступают следующим образом. Они издают книги за свой счет. И это довольно частое явление. В общем-то, сейчас действительно трудно найти издателя. Но это уже другой вопрос. Мы сейчас говорим о женской прозе как таковой. Елена, кто из женщин-писательниц сейчас, на ваш взгляд, мог бы вызвать наибольший интерес из еще не переведенных? Есть такие?

ГАЩИЛО: Очень трудно сказать. Потому что, например, я думала, что людям очень понравится Петрушевская. Ее перевели.

- Американцам?

ГАЩИЛО: Да, американцам. Но она как-то не воспринимается у нас. Даже ставили ее пьесы, и люди шли, но как-то были разочарованы, им не понравилось. Так что, я думаю, что это непредсказуемо, честно говоря.

-Мой вопрос к Елене. Кто из российских авторов-женщин, мог бы быть сегодня популярен в Америке? И вообще много ли переводится русской литературы сейчас на английский язык и издается в Америке?

ГАЩИЛО: Увы, нет.

-Что же в моде сегодня?

ГАЩИЛО: Сегодня в литературе очень мало, что в моде. Но если есть что-то, то, скорее всего, японская и африканская литература. Если не чтиво, значит высокая литература, тогда африканская или японская. Интерес к русской культуре после того, как Советский Союз перестал быть советским, немножко упал. И вообще у нас все меньше студентов изучают русский язык. Так что перевести что-то с русского на английский и потом как-то пробить в издательстве, я думаю, теперь довольно сложно. Я затрудняюсь
даже назвать новые современные произведения, которые были переведены за последние, скажем, три года. Раньше мы с коллегой думали о том, что мы переведем Александру Маринину…

-Здесь она очень популярна.

ГАЩИЛО: Да, я знаю. Здесь она была до Акунина номером один. Но дело в том, что Маринина, как и Петрушевская… Это сопоставление звучит странным. Но я как-то чувствую, что нормы, типичные черты западного детектива не совпадают с русским вариантом. По крайней мере, с вариантом, который пишет Маринина. Так что мы как-то отложили, хотя я слышала, что она подписала контракт, кажется, в Англии, и что переводы будут. Я чувствую, что она не будет пользоваться популярностью у нас, честно говоря.

-Да, интересно! Надежда, сейчас все-таки очень много писательниц-женщин пришло именно в массовую литературу. Маринину я бы тоже отнесла сюда. Вот эти детективы, это такая массовая литература, пользующаяся огромной популярностью. вот с чем вы связываете приход женщины именно в массовую культуру?

АЖГИХИНА: Я думаю, причина этого явления в том же примерно, в чем и причина популярности высокой женской прозы, именно в том, что женщины привнесли в мужские жанры и даже в такой жанр, как криминальный, такой милицейско-полицейский детектив, новое слово, свой опыт, свою практику и свое видение. Я с большим удовольствием недавно увидела на лотках книгу одной из своих героинь - подполковника милиции, реального человека. Она была названа лучшей женщиной-полицейской мира - Галия Мавлютова. И вдруг она стала писать детективы. Причем, если у Марининой это все-таки умозрительное творчество, она никогда не работала в следственной бригаде и никогда не надевала наручники, а занималась научной, аналитической работой. Мавлютова - практик, она сама руководила группой захвата. Кстати, у нас очень мало таких женщин, которые сами ездят на задержание и так далее. И в том, что она описывает меньше литературщины, чем у Марининой, но больше какой-то реальной жизни. Женский взгляд на исключительно мужскую жизнь, как мы привыкли о ней думать, это безумно интересно!

-И интересно мужчинам, насколько я заметила.

АЖГИХИНА: Безусловно. Мужчинам хочется узнать на самом деле о том, что женщина думает, чувствует и как она это все понимает.

-Выведать все наши секреты…

АЖГИХИНА: Всех секретов не узнать, конечно, никогда. Но я думаю, что популярность женского письма сейчас
в массовых жанрах объясняется как раз потребностью в этом новом взгляде. Все-таки у нас слишком долго превалировал какой-то один взгляд, а если мы хотим говорить о гармонии, то гармония всегда подразумевает, так сказать, и не "я", ни женское, ни мужское, два каких-то начала.

ГАЩИЛО: Я хотела бы добавить следующее в подтверждение того, что ты спрашиваешь и то, что говорит Надя. На конференции, которая связана с выставкой
"Женский род", выступал один искусствовед. Очень живо и очень искренне, с энтузиазмом и в то же время с разочарованием, и он прямо сказал, что он пошел смотреть эту выставку в ожидании, что откроет, наконец, секрет женского сердца, женской души. И, увы, не удалось. Он сказал, что некоторые картины могли бы быть написаны мужчинами. Он оказался под впечатлением от выставки, но, несмотря на это, он секрета не узнал. Так что ему придется дальше искать…

АЖГИХИНА: Я хотела добавить еще то, что популярна не только женская массовая литература, но и женская журналистика. Вот книги документалистов, первая, конечно, была уже упомянута Светлана Алексеевич… Но современная журналистика, в том числе журналистика о войне, написанная женщинами, становится все более популярной как в России, так и в других странах. Женский взгляд отличается от мужского даже в военном репортаже. Об этом говорят уже во всем мире.

-Появилось больше интереса к какому-то внутреннему миру человека и именно к тому, что происходит с человеком. Не непосредственно театр военных действий, кто куда передвинулся, а именно интерес к психологизму.

АЖГИХИНА: Внутренний мир того же солдата, внутренний мир беженца, внутренний мир человека, который потерял кров, внутренний мир всех участников этой драмы…

- Давайте вернемся к Марининой, все-таки это какой-то феномен. У нас, по-моему, это самая популярная сегодня писательница, она имеет огромный успех, ее книги везде продаются. С чем вы связываете появление такой героини? На мой взгляд, Каменская - совершенная феминистка.

ГАЩИЛО: И да и нет. И я не читала последние детективы Марининой, но как я понимаю, она вдруг изменила феминисткам. Теперь ее героиня начала готовить. И вдруг она говорит, что она не понимает, почему раньше не занималась домашними делами.

АЖГИХИНА: Она просто нашла себе новое развлечение. Это просто новое увлечение госпожи Каменской, которая уже все в жизни попробовала. Она для развлечения вышла замуж, она для развлечения начинает готовить, чуть ли ни вязать. Я думаю, что для такой рассудочной, прохладной, я бы сказала, героини как госпожа Каменская, это какая-то очередная игра ума. На самом деле, как она была законченной эгоисткой, так она ей и осталась. Каменская, конечно, это ролевая модель для многих женщин. Об этом уже было сказано, об этом пишут письма Марининой. Это самостоятельная женщина, которая не оглядывается на мужчин, окружающих ее и даже ею руководят. Она имеет свой взгляд, свой подход и вообще поступает так, как ей диктует ее совесть, профессиональный долг и честь офицера.

- Но этот тип женщины-феминистки оказался столь близок читателю, что он хочет все новых и новых книг. И вот, Лена, к вам вопрос. Почему же вы считаете, что в Америке такая женщина-феминистка не будет интересна читателю?

ГАЩИЛО: Потому что, я думаю, слишком много отступлений. К тому же, к Марининой есть разные претензии. Например, она любит писать об опере. Я точно могу сказать, что читатели криминальных детективов на Западе не интересуются оперой. У нее слишком много отступлений. Детективы на Западе очень строго соблюдают правила острого сюжета.

-У нас есть звонок.

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Светлана. Интерес к африканской литературе - это желание экзотики от пресыщенности, какой-то скуки или же потребность в каких-то новых сильных ритмах и ощущениях? Что это такое?
ГАЩИЛО: Вы правы. Я думаю, что это и есть отчасти ложное понятие экзотики. Но вы в то же время должны учесть, что население Америки состоит из не только белых, но и черных. И я думаю, что многие черные в Америке стараются как-то найти свои традиции, свои корни в литературе, которая была написана в Африке.

-А японская литература?

ГАЩИЛО: Японская литература - это немножко другое. Возможно, что это связано с суши.

-С японцами, которые живут в Америке?

ГАЩИЛО: Возможно, да. Надо понять, что у нас все-таки страна, где очень много наций живут вместе. И к тому же, как я понимаю, японская литература очень изящная. Хотя мне ни японская, ни китайская литература недоступна.

- Кто у нас сегодня герой женской литературы?

ГАЩИЛО: Если бы мне надо было выдвинуть одну героиню,
тогда я бы выдвинула "Дурочку".

АЖГИХИНА: Герой литературы - это современный человек, как мужчина, так и женщина. Я думаю, что неправильно будет считать, что женщины пишут исключительно о своем женском опыте, представляют свой взгляд о мире. Некоторые пишут о Боге. Некоторые пишут о дьявольских началах.

- Не обязательно о теле.

АЖГИХИНА: Кто-то пишет о теле, есть, кстати, очень интересные религиозные писательницы. Та же самая Лариса Ванеева сейчас этим занимается, Олеся Николаева. То есть тут многообразие подходов и вариантов безгранично практически. И я думаю, что мы в ближайшее время увидим и узнаем, прочитаем какие-то новые, очень интересные вещи.

Спасибо. Я напоминаю, что в гостях у " Маяка-24" была известная американская словистка Елена Гащило и член Союза писателей Надежда Ажгихина. Мы прощаемся с вами, всего доброго.

Ставропольские женщины
проголосуй за самую красивую

Телефоны агропредприятий Ставрополья

Книгу можно купить, телефон (8652) 94-14-56