МГУ. ЖУРФАК. ВЫПУСК'82.
В 2002 году исполнилось 25 лет, как мы поступили учиться на факультет журналистики МГУ, и 20 лет, как разлетелись в разные стороны нашей, тогда необъятной, страны. Вместе с окончанием университета канула в Лету не только наша юность, но и целая эпоха, - время так называемого брежневского застоя.
После университета каждый знал: приходи на факультетский дворик в День советской печати - 5 мая - и обязательно встретишь кого-нибудь из старых друзей. Перенос Дня печати на зимнее время ничего не изменил - дата осталась прежней. И все-таки время вносит свои коррективы. С некоторых  пор однокурсники встречаются еще и 1 марта у могилы безвременно погибшего товарища студенческой юности Владислава Листьева. В 2002 году встреча была перенесена на 7 июня, ее приурочили к 50-летнему юбилею факультета журналистики МГУ. В ресторане "Китовасия", что на Новом Арбате, за общим столом встретились больше 60 человек.

Подпишитесь на рассылку и будете получать новую информацию об однокурсниках. Заполните форму, представленную ниже:

Рассылки Subscribe.Ru

МГУ.ЖУРФАК.ВЫПУСК'82

Официальный сайт факультета журналистики МГУ

Неофициальный сайт факультета журналистики МГУ

Ирина Петровская
"Последний джентльмен"
(Из книги "Наш дом на Моховой 1952-2002")

 

Во время учебы на факультете журналистики мы, студенты телевизионного  отделения, с деканом общались мало. Однажды, правда, попали к нему на "ковер" как нарушители факультетского спокойствия (партийная и комсомольская организации пытались "пришить" нашей группе чтение запрещенной литературы, "групповщину" и прочую - по тем временам - крамолу). Так Ясен Николаевич лишь слегка пожурил нас за неучастие в общественной жизни, пожелал хорошей учебы и отпустил восвояси. Вот и все непосредственное общение. Слушали, конечно, его лекции, читали его учебники, почтительно здоровались в коридорах и распевали на вечеринках песню из фильма "Ирония судьбы", переделанную на свой лад: "Я спросил у Ясена, где моя стипендия"?

А вскоре после окончания факультета выяснилось, что Ясен Николаевич помнит выпускников не только в лицо, но и по фамилиям. А выпускниц не только помнит, но и обязательно при встрече целует им руку - единственный из всех, кого я знаю в нашем циничном профессиональном мире. А еще он следит за судьбой своих выпускников и непременно при случае высказывает    отношение к их последней статье или телепередаче.

А однажды, четыре года назад, нелегкая журналистская судьба (как говорили журналисты-международники времен моей студенческой юности) забросила меня в Великобританию, на международную конференцию,     посвященную проблемам СМИ постсоветского периода. (Продолжение)...

 

Алексей Турбин

Чему научили международника?
(Из книги "Наш дом на Моховой 1952-2002")

 

Как-то, в начале восьмидесятых, моя однокурсница Надя Ажгихина нежданно-негаданно разразилась в "Журналисте", уважаемом органе СЖ СССР,  не особенно лестной статьей о нашем факультете. Ее аргументы сводились к двум соображениям: во-первых, "научить писать нельзя", хотя на журфаке этого сделать в целом и не пытаются. Во-вторых, за крепчающим слогом ныне повсеместно известной поборницы гендерных прав журналисток угадывалась другая, не менее крамольная мысль: международники, то есть студенты международного отделения, погрязли в социальном цинизме, к учебе относятся с прохладцей - да и вообще всем прелестям жизни и учебного процесса предпочитают потребление пива. (Продолжение).

Лидия Шевякова (Ершова)

ПАРТИЯ - НАШ РУЛЕВОЙ
(Из книги "Очень итересный роман")

Мое политическое сознание находилось в глубоком летаргическом сне. Правление Брежнева я принимала как неоспоримую данность наравне с земным притяжением и "Жигулевским" пивом. Однажды я, правда, случайно наткнулась на неизвестно как оказавшуюся у моих законопослушных родителей старую бобину с записью "Голоса  Америки" о свержении Хрущева группой кремлевских заговорщиков-сталинистов. Хриплый голос с приятным иностранным акцентом озадачил меня, заронив смутную тревогу, но его странные откровения были моментально погребены под спудом пионерских линеек, аккуратных связок макулатуры и радостного празднования 55-летия Октября. Это были годы беспрерывных государственных праздников. Сначала отмечали 50-летие СССР, потом поочередно юбилеи всех пятнадцати республик, потом еще что-то, и скоро от контрабандной записи осталось только легкое недовольство разума, который потревожили во время самого сладкого утреннего сна. (Продолжение).

Николай Наседкин

КАК Я ВЛЮБИЛСЯ
(Из романа "Алкаш")

...Попасть из забайкальского глухоманного села в столицу империи да еще и в легендарный университетский мир — это  была сказка, фантастика, пьяный материализовавшийся бред.

Поступал я на дурика. До этого дважды  пытался я прорваться в Литературный институт. Один раз, еще до  армии, послал туда на творческий конкурс тетрадочку своих детских опусов, не подозревая, что никто и никогда не станет там, в Москве, даже раскрывать ее — в комиссии ведь сплошь сидят близорукие да дальнозоркие патриархи Парнаса, для которых посильна только машинопись на белой мелованной бумаге и непременно через два интервала. Мне даже не ответили.

В другой раз и в последний, когда я уже работал в районной газете после дембеля и имел возможность отшлёпать свои сочинения на редакционной «Башкирии», я был на все сто уверен в успехе. В ожидании вызова на экзамены ходил по редакции и по селу с отрешённым поэтическим видом, отрастил волосы до плеч и культивировал под носом романтическую полоску усов. Когда я вынул из почтового ящика тощий конверт со штемпелем Литинститута, я быстро спрятал его под рубашку, прошагал в свою комнатушку-гроб, заперся от матери и сестры на задвижку и, ей-Богу, целый час сидел на кровати, бурно и взволнованно дыша. Мысли мелькали: всё теперь изменится… впереди — слава… в Москве жить буду…(Продолжение)