В одной из папок, хранящихся в краевом государственном архиве, я обнаружил сведения о станице Григорополисской, откуда родом, и даже увидел в списках имя родной тетки - в ту пору двадцатилетней вдовы-солдатки с трехлетним сыном на руках. Она первая из нашей семьи возвратилась домой после эвакуации и сообщила в сельский Совет о том, что мы потеряли двух коров. Иные информировали о том, что снаряд попал в хату и разрушил ее, другие ссылались на то, что немецкий обоз забрал два мешка зерна и так далее. Колхозы, совхозы, предприятия отчитывались каждый о своих потерях. Из таких деталей складывалась общая картина ущерба, нанесенного войной.

Что касается человеческих жертв, то, например, в моей родной станице 12 октября 1942 года были арестованы больше 150 человек. Как сообщается в справке, "арест производился полицейскими, которые со списком в руках проводили облаву по квартирам. Всех арестованных сводили в школу... и поместили в небольшую учительскую комнату... Утром на рассвете 13 октября приехал начальник районной полиции Сапунов Петр и атаман станицы Буланкин, проверили документы, после чего всех погрузили в автомашину, вывезли к лесу, к яру, находящемуся на территории колхоза "Правда" - недалеко от недостроенной больницы. Сбрасывали людей в яр предатели, изменники Родины в немецкой форме, а сидевший на обрыве-яру немец, расстреливал из автомата..."

То, что произошло в станице Григорополисской - не единичный факт. Сотни, тысячи советских людей были уничтожены фашистами на ставропольской земле.

Когда изучаешь пофамильные списки погибших, приходишь к выводу, что фашистская машина убийств действовала избирательно.

Вот, к примеру, список людей, расстрелянных в станице Преградной: Поликарпов О. П., ранее работавший в НКВД, Писаренко О. О., ранее директор машинно-тракторной станции, Божко Н. О., ранее работник прокуратуры, Титова К. С., работала народным судьей, Комова А. И., работала председателем сельского Совета, Макаров, ранее работник милиции... Словом, это были представители партийно-хозяйственной элиты советского государства.

Кроме того, под расстрел попадали и редкие в наших краях партизаны, формирования которых также состояли в основном из наиболее преданных партии большевиков людей.

Но приблизительно на 95 процентов в списках уничтоженных людей - это евреи. Кстати, григорополисские мученики тоже принадлежали к этой категории советского населения.

Передо мною акт, составленный 13 января 1943 года сразу же после освобождения города Георгиевска. Его написала чрезвычайная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. В нем сообщается:

"1. Фашистско-немецкие оккупанты, захватив 14 августа 1942 года г. Георгиевск и его район, немедленно приступили к осуществлению своей человеконенавистнической программы по истреблению людей, якобы относящихся к "низшей расе".

25 августа немецкая военная комендатура издала лицемерный приказ, согласно которому еврейское население города, включая грудных детей и глубоких стариков, должно прибыть 27 августа с вещами для отправки в другие места. За неявку приказ угрожал расстрелом.

27 августа у здания комендатуры собралось около 700 человек еврейского населения. Эти несчастные жертвы окружены усиленным конвоем, посажены на 26 грузовых автомашин и 18 пароконных подвод и отвезены в песчаные карьеры в тот же день, где и расстреляны.

Свидетельскими показаниями граждан, живущих в районе песчаных карьеров, установлено, что фашистские людоеды перед расстрелом всячески издевались над своими жертвами. Все обреченные были раздеты, а лучшую одежду и находившиеся при них вещи, забрали себе гитлеровские палачи. Затем отдельные люди, у кого были золотые коронки, были подвержены чудовищному насилию: ударами прикладов немецкие громилы дробили челюсти, чтобы изъять золотую коронку.

После самых утонченных издевательств над своими пленниками немецкие разбойники в форме офицеров и солдат загнали свои жертвы под отвесную северную стену карьера, высотой доходящую до 8-10 метров, и здесь расстреляли всю массу людей автоматическим оружием, после чего подорвали стену и засыпали следы своих зверских преступлений толстым слоем песка и глины".

Все это можно найти в материалах, собранных комиссией после освобождения Ставропольского края от немецких войск. Чего там нет, и о чем обычно умалчивалось в последующие годы, так это разрушения и уничтожение советских людей, совершенных именно большевиками при отступлении. Такого рода факты частично имеются в публикациях газет, выходивших в период оккупации.

Вот в качестве примера сообщение из газеты "Пятигорское эхо" о том, что 5 августа власти города Кисловодска "постыдно удрали, оставив лишь кучку людей для окончательного разрушения и разграбления. 8 и 9 августа большевистские авантюристы взорвали и уничтожили электростанцию, газ-завод, холодильники, водопровод, механический цех и хлебный завод..." Автор одной из заметок того периода под красноречивым названием "После нас хоть потоп", писал: "Удивительно, до какой подлости доходили удиравшие комиссары. Они уничтожали машины, склады с зерном и продуктами питания, целые фабрики и заводы. Сторожа удаляли эти бомбы, спасали, как могли, народное добро"...

Впрочем, большевики никогда не умалчивали о подобной тактике отступления. Наоборот, они ставили себе в заслугу "подвиги", после которых врагу оставлялась "выжженная территория". Только вот окончательный итог ущерба, нанесенного войной, был списан на фашистскую Германию. В ставропольской и пятигорской газетах оккупационного времени выражен иной взгляд на такие действия. Суть его сводится к тому, что большевики оставляли людей в немецкой зоне без возможности зарабатывать кусок хлеба, то есть, бросали его на произвол судьбы. Более того, даже имевшиеся ресурсы и продукты питания также уничтожались отступающими войсками Красной Армии.

Архивные папки с материалами о зверствах фашистов на ставропольской земле только с виду обескураживают обилием свидетельских показаний. По большей части в них подшиты факты, которые трудно квалифицировать именно как зверства.

Читаем: " Когда героическая Красная Армия по стратегическим соображениям должна была оставить Карачай, я по семейным обстоятельствам и служебным обязанностям не эвакуировался и остался здесь, являясь очевидцем чудовищного звериного хозяйствования фашизма в Карачае. Я, как врач и руководитель не мог оставить наших тяжелых раненых красноармейцев, которые не могли быть по состоянию здоровья эвакуированы. Их было до 70 человек. Среди них были несколько средних командиров и один полковник. Создалось для наших раненных такое тяжелое положение, что не было буквально ничего для того, чтобы обслуживать этих тяжелых раненных больных. Немцы отказали как в питании, так и в медикаментах и только после моих мытарств я добился немного перевязочного материала и медикаментов. Достать где-либо продукты питания для больных не было возможности, так как все контролировалось оккупантами, и не разрешали ни одного грамма.

Вспоминаю свою беседу с сельхозкомендантом, к которому я обратился с просьбой разрешить отпустить сколько-нибудь хлеба для наших больных, у которых начали проявляться голодные отеки из-за отсутствия хлеба. На мою просьбу он ответил, что Германия никому не разрешит кушать больше, чем положено по норме. Тогда я отвечаю ему, у наших больных пока нет никакой нормы, кроме голодной. После этой беседы он выставил меня из своего кабинета и пригрозил, что если когда-либо еще обращусь к нему, то он повесит меня на первом же столбе.

Коллектив больницы вместе с оставшимися патриотами города выходили наших раненых бойцов, делясь с ними последним куском хлеба. Мы потеряли из этих тяжелых больных только два человека. Остальные после выздоровления уходили тайно от оккупантов в аулы и там скрывались.

Вспоминается, как отвратительно вели себя некоторые "наши" молодые женщины, устаивая у себя с немецкими фрицами пьяные оргии, дешево отдаваясь им и дешево заражаясь от них венерическими болезнями.

Немецкие оккупанты сейчас же по приходу в Карачай к руководству областью привлекли отъявленных махровых уголовников, бандитов как Байрамуковы, Абайхановы, Лайпановы и другие. Основным содержанием их руководства являлись грабежи вместе с немцами колхозов, населения, государственных учреждений и предприятий, расстрелы мирного населения.

В числе зверски замученных немало замечательных медицинских работников Карачая: Френкман, Шейнман, Фишман и другие"...

Другой документ из материалов о зверствах.

Кинотеатр немцами был превращен в конюшню, там они устроили кормушки, в подоконниках и перилах лож выбивали железные костыли для привязи лошадей, все ценное имущество, киноаппаратуру и запасные части к ней разграбили. Библиотека подверглась полному разорению, все книги были сброшены с полок на пол и по ним топтались грубые сапоги и ботинки немецких оккупантов.

В Доме культуры для своих солдат комендатура устроила кино и молельню (церковь) и вместо того, чтобы привести в порядок это помещение, немецкие вандалы повыбивали в нем окна, разбили все имевшиеся декорации, разворовали стулья для квартир офицеров. Путем насилия и угроз заставили оставшихся работников показывать кинофильмы немецким солдатам и офицерам. Причем, администрирование кино состояло из трех лиц: 1) шеф кино (директор) из офицера или фельдфебеля, 2) помощник шефа - оберефрейтор, 3) контролер за работой кинокамеры и механиком.

Введена была палочная дисциплина. Попробуй кто из работников не выполни распоряжение, как подвергался избиению и оскорблениям: "холоп", "идиот" и так далее.

Обслуживание сеансами солдат проводилось нерегулярно, так как немцы были бессильны против устраиваемых аварий с киноаппаратурой и двигателем.

Нельзя допустить и мысли о том, что немецкие солдаты обслуживались культурно, так как их пребывание в кино получалось скопищем. В зал на 250 мест приводили солдат 400-500 человек. Вечно создавалась давка и пробки в дверях, подчас и мордобой за захват лучших мест. Следы давки и того безобразия, которые творились, остались и по сей день (осадка пола, стен кинокамеры и стен фойе). Сплошь и рядом приходили в кино солдаты пьяные, устраивали скандалы и от выпитого рвали, пачкали и страшно грязнили все помещение. И всю эту грязь приходилось убирать уборщице Грудневой Анне Архиповне.

В очень малом количестве давались сеансы для вольных граждан. Но это было не кинообслуживание, а сплошное издевательство: места не нумеровались, билетов продавали больше, чем мест, рассаживались, где попало. На публику кричали жандармы, фельдфебель и оберефрейтор. Ихняя задача была - больше собрать денег"...

Вот еще один материал, в котором тонко подмечены бытовые черты оккупированного немцами города.

"Как только немцы въехали в город, сразу же пошли выбирать квартиры с хорошими кроватями и где меньше детей. Дом № 6 находится в центре и притом он двухэтажный. Во многих квартирах стали жить немцы. Стали таскать мебель, столы и так далее и устраиваться на длительное проживание.

Свое грязное белье, и притом в большинстве случаев вшивое, они отдавали стирать женщинам, обещая при этом хлеба или мыла. Если кто-либо не соглашался стирать, то просто оставляли в квартире белье и уходили. Под воскресенье всегда они напивались пьяными и, собрав все котелки, ложки, ходили по коридору, орали песни, стучали, чем попало во все двери, переворачивали столы, стулья.

Часто женщины ругались с немцами, так как они ходили по квартирам и обиходные домашние предметы забирали, как-то примуса, ведра, умывальные тазы, забирали также патефоны. Например, у Панковых был взят патефон, пластинки побиты. Сами Панковы были закрыты на в другой комнате".

В с. Малая Кугульта при отступлении под ударами Красной Армии семь гитлеровцев зашли в дом к т. Черновой Марии Петровне, 1907 года рождения, красноармейке, и все семь человек изнасиловали ее...

Там же гитлеровец румын украл на мельнице мешок муки. Заведующий мельницей начал искать муку. Румын заявил, что мука его: как будто он купил ее у ребят Еремина Николая и Чернова Александра. Ребята заявили, что не брали муку. Тогда их отправили в Кугульту в полицию и там выпороли плетками.

Гитлеровцы пороли и издевались над колхозниками и колхозницами села Казинка Савенко И., Савенко А., Боровой П., не указав даже причины издевательств. Над женой командира Красной Армии т. Лебедевой М. И. гитлеровцы глумились. Матвейко Т. Р., секретаря сельского Совета, гитлеровцы пытались изнасиловать, и только энергичный отпор т. Матвейко спас ее от надругательства.